Содержание
8 мая лидер популярной украинской рок-группы отмечает 40-летие — интервью Vesti.ua
8 мая отмечает 40-летие фронтмен популярной украинской рок-группы “БЕЗ ОБМЕЖЕНЬ”. Четыре десятка лет и из них 23 года на сцене – такому честному упорству в музыке можно позавидовать. Путь к славе был очень непростым и долгим, но все было дано не зря. Танчинец ведь на сегодня один из самых ярких рок-поэтов нации. Его “Вiльнi люди” сейчас ведут солдатов в бой и дают каждому украинцу понимание, ради чего мы все должны выстоять.
В интервью Vesti.ua, которое нам удалось взять по дороге группы “БЕЗ ОБМЕЖЕНЬ” с одного фронтового концерта на другой, музыкант рассказал нам о том, почему не может сегодня писать стихи, живет ли в нем ненависть к оккупантам и как он объяснял, что такое война своему четырехлетнему сыну.
Я не позволял себе даже предположить, что война возможна
– Сергей, могли ли вы себе представить, что ваша первая солидная круглая дата придется на такое страшное время?
– 24 февраля я не поверил, что такое происходит. Жена еще за две недели до случившегося спрашивала меня, будет война или нет.
Мужчины по большей части мыслят логически, вот и мне логика подсказывала, что это нереально, что это деструктивное поведение с точки зрения экономических последствий для страны, которая собиралась на нас напасть. А значит, этого не может произойти. Во-вторых, война в ХХI веке такая, как она сейчас идет в Украине, – это, в принципе, дикость, а значит, опять-таки с точки зрения самосохранения РФ – это абсолютно нелогичный шаг. И потому я не позволял себе даже предположить, что война возможна. Но 24 февраля прилетела первая ракета, и начался весь этот ужас.
– Когда у вас случилась точка принятия ситуации и вообще вы ее на сегодня для себя приняли?
– Мне понадобилось для этого несколько недель.
Репортаж о том, как Vesti.ua вместе с группой БЕЗ ОБМЕЖЕНЬ побывали на их выступлении в военном гарнизоне: читайте здесь
– Я вам скажу, что это еще очень рано, многие до сих пор ситуацию мозгами не приняли.
– А дело в том, что через неделю после всего у меня началась работа. Вначале я занимался вывозом семьи в безопасное место, а затем включились механизмы “что-то нужно делать”. И когда я начал действовать, то все осознал, приспособился к этой мысли и с головой ушел в работу.
– В первые часы после начала войны у вас была паника?
– Я проснулся в отеле в Хмельницком, где у нас 23 февраля вечером был концерт. В 04:40 зазвонил телефон. Жена. Она говорит, что Киев бомбят – я не верю. Ступор, правда, был недолгим. Я собрался, разбудил парней, и мы рванули в Киев.
Сергей Танчинец скучает за большими концертами
– Но неужели до этого вас никто не предупреждал? Вы ведь вращаетесь в таких кругах, где все знали задолго до точки невозврата?
– Ну что не предупреждали? Мой партнер, друг и кум Олег Ходачук – он бизнесмен, финансист и ориентируется в экономических процессах очень хорошо. Его логикой я как раз и пользовался. Потому что он на пальцах мне, не сильно сведущему в экономике, объяснил, почему это для них крах. И этот крах после того, как все процессы были запущены, неотвратим. Поэтому я и не понимал. Но нас же сколько раз предупреждали, тот же Байден. Просто атмосфера вокруг идеи войны была такая себе – пофигистская: “Да нет, ничего не будет”. Это буквально в воздухе висело.
Музыка для меня сегодня существует только в образе отдавания того, что было наработано
– Alyona Alyona рассказывала, что первые месяцы войны она не могла написать ни строчки. Как у вас со стихами, с музыкой? Просто творчество – это такой тонкий уровень, что муза, напуганная войной, еще долго может молчать.
– Я сейчас ничего не могу писать. Пытался воплотить нынешнюю ситуацию в рифмованные слова – мне пока не пишется: написал четыре предложения и отложил. Писать я буду позже, когда все во мне уляжется в стихи. Мы сейчас ездим, даем концерты: за эти два с небольшим месяца сыграли их, наверное, два десятка. У меня есть вдохновение петь для людей в камерном формате, мне приятно сделать им немного лучше их “сьогодення i будення”, потому что стресс, война, потери… А особенно те люди, которые два месяца находятся в ВСУ, они постоянно в этом информационном и энергетическом поле, – им необходима стопроцентная разрядка.
Поначалу мы с коллегами размышляли: может, музыка сейчас не ко времени, может, не нужно это все. Ну и правда, первые две недели людям музыка была не нужна. А когда пришло принятие всей страной, когда война начала восприниматься как нечто будничное, как то, из чего мы не выберемся еще долгий отрезок времени, тогда стало понятно: нужно переключаться хотя бы на короткие отрезки времени.
И тогда мы поехали со своей музыкой по стране. Первые два концерта мы сыграли в марте в Киеве для людей в убежищах в метро на станциях “Дорогожичи” и “Сырец”. Так что музыка для меня сегодня существует в образе отдавания того, что было наработано.
Первый с момента войны концерт БЕЗ ОБМЕЖЕНЬ состоялся в киевском метро
– Начиная с 2014 года вы очень много раз ездили в АТО, выступали там с концертами. Те украинские военные и солдаты нынешнего военного времени – они разные?
– На концертах они всегда очень тихие. Спокойные и даже слишком. Но по сути своей военные с 2014 года не поменялись, потому что война все та же. Просто с востока Украины АТО перешла и охватила всю страну.
– Я вот думаю, если бы мы в 2014 году разобрались с этой войной, не делали массово вид, что ее нет, может, не случилось бы войны 2022 года. Как вы думаете?
– А мы ведь все об этом говорили – известные люди, артисты, имена которых можно пересчитать на двух, ну ладно, на трех руках. С самого начала 2014-го говорили. Я говорил об этом на церемониях вручения больших премий, в прямых эфирах. Не могу сказать, что мы об этом кричали, но напоминали. Впрочем, если бы об этом говорили и все остальные лидеры мнений, то, наверное, этого бы не случилось. Но войну нельзя понять, пока она не придет в твой дом. Я это говорю в общественно-массовом понимании этого слова.
Когда “прилетело” в Киев, я начал встречать в соцсетях праведную ненависть у людей, от которых никак не мог ее ожидать. То есть эти люди были абсолютно оторваны от реальности, пришедшей к нам в 2014 году. Но когда “прилетело” почти во двор, тогда эти люди свое мнение изменили. Я не знаю, можно ли было докричаться до них раньше, потому что информации о том, что у нас в стране война, было достаточно. Они просто не хотели об этом ничего знать.
– Скажите, по-вашему, градус ненависти можно контролировать? Потому что народ в соцсетях буквально захлебывается проклятиями. И это порой пугает.
– Думаю, нет, хотя все мы знаем, что месть требует холодной головы. Где-то я прочитал, что израильские военные не учатся ненавидеть своего врага – они учатся его убивать. Но, вероятно, для этого нужно время. Потому что когда мы видим такую ситуацию, которая произошла в Буче и Ирпене, когда мы понимаем, что творится в Мариуполе, Изюме, Херсоне… Эта ненависть рождается неконтролируемо.
Но вы говорите о ненависти прежде всего в соцсетях, а они не очень хорошая вещь. В соцсетях проявляются самые худшие человеческие качества. Мы заходим в Facebook, и там полно людей, сочащихся ядом, но когда мы ходим по улицам, то этой ненависти мы не видим. Хотя, если откровенно, я тоже рашистов ненавижу. И эта ненависть абсолютно оправдана, но вот куда ее перевести и как из нее получить пользу – это совсем другое дело.
– Этой весной вы себя реализовали как волонтер, хотя я слышала, что изначально вы вступили в тероборону, но через несколько дней вышли из нее. Почему?
– В тот момент, когда ушел из теробороны, я находился за тысячу километров от места важных событий, и эта перспектива меня не утешала. Я нашел возможность оставить ряды теробороны и начать делать то, в чем я мог быть реально полезным. У меня есть бус, есть знакомые, которые умеют собирать полезные вещи, а значит, я могу отвезти что-то насущно важное из точки А в точку Б. Параллельно могу давать концерты, которые принесут людям радость. Нет, я не волонтер в классическом понимании слова. Настоящий серьезный волонтер – это Сергей Притула или фонд “Повернись живим”. Это люди, которые собирают сотни миллионов гривен. Я сделал одну попытку собрать деньги. Знакомый еще по 2014 году военный попросил меня сделать сбор: ему нужно было снайперское вооружение. Я написал пост, люди откликнулись, но нужной суммы я собрать не смог и тогда понял, что сбор денег – не мой конек. То есть тут я буду мало эффективен. Поэтому перенаправил собранные средства на потребности других людей и оставил идею собирать деньги в принципе. Сегодня я – водитель и артист. И то и другое я делаю хорошо. По крайней мере, мне так кажется.
Нас в Европе действительно ждут
– А мне вот кажется, что группа “БЕЗ ОБМЕЖЕНЬ” была бы максимально эффективна с благотворительным туром по Европе. В вас есть нужный запал и самое главное, у вас есть гимн-манифест “Вiльнi люди”, который буквально олицетворяет стремления украинцев к свободе и справедливости в этой войне.
– Группа “БЕЗ ОБМЕЖЕНЬ” и наши партнеры долго не могли сформировать позицию: что нам делать в этой ситуации. С одной стороны, эффективность меня, как водителя и артиста акустических концертов, она видна и понятна. С другой – наша эффективность в поездках за границу будет больше, потому что мы соберем там нормальные деньги, которые удовлетворят многие нужды и запросы. А их сейчас очень много. Почти весь бюджет, который мы держали на концерт в “Олимпийском”, уже ушел на ВСУ. Сейчас на остатках мы дорабатываем, и все. А финансы где-то нужно брать, чтобы продолжать покрывать потребности ВСУ. Поэтому недавно мы приняли решение, что нужно ехать в Европу. Предложений много, нас в Европе действительно ждут. И как только мы получим разрешение на выезд, то начнем ездить: дали концерт – вернулись, опять выехали и сыграли – вернулись. Потому что это эффективно и точно принесет пользу.
– Мне кажется, что сама Европа нуждается в таких концертах.
– Да, мы должны показать нашу культуру, призвать европейцев к сопереживанию. Это действительно сверхважно, и мы уже готовы.
Прагматично оценивая ситуацию, я понимаю, что мы можем за десяток концертов привезти в Украину $50-60 тысяч и реализовать на потребности ВСУ. И мне кажется, что нелогично отказывать себе в этой возможности.
– Сегодня главное развлечение украинцев в тылу – потреблять новости военного времени. Вы смотрите новости?
– Есть несколько Telegram-каналов, которым я доверяю и из них получаю информацию. А так, чтобы сидеть и постоянно новости мониторить? Я этого не люблю, на это попросту нет времени.
Концерт БЕЗ ОБМЕЖЕНЬ на «Олимпийском» переносится в третий раз, но состоится однажды обязательно
– 24 августа на НСК “Олимпийский” был назначен большой концерт “БЕЗ ОБМЕЖЕНЬ”. Это была уже третья дата за три года.
– Это уже похоже на анекдот. Грустный анекдот. Сегодня мы имеем третий перенос концерта, и тут без вариантов. И дай Бог, чтобы до следующего 24 августа 2023 года. Год назад я по поводу третьего переноса концерта шутил, что должен метеорит прилететь, чтобы мы его в 2022 году не провели. А вместо метеорита случилась война. Но концерт состоится обязательно.
– Сергей, как вы своим детям про войну объясняли?
– Дочка уже взрослая – ей тринадцать и она все понимала с самого начала. А для четырехлетнего сына я сначала придумал объяснение, что в Киеве большой пожар, который нужно тушить по всей стране, и папа спасает людей от пожара. А потом сын из взрослых разговоров вычленил слово “война” и сориентировался, что плохие люди начали войну против его родной Украины. Нынче к Лукьяну пришла ценность украинского флага, он понимает слова гимна Украины и поет: “Ой у лузi червона калина”. У нас когда видеозвонок, мы начинаем с песен, а потом переходим к разговорам. Как на свои четыре годика, он понимает, может быть, даже слишком много.
– Скажите, мы выйдем из этой истории “вiльними людьми”? Потому что нельзя сказать, что украинцы “вiльнi” во всем.
– Мы выйдем победителями, иначе быть не может. Или нас не будет, или мы победим. И это даст нам силы меняться. Меняться по-настоящему. Не всем это удастся, потому что должны смениться поколения, для того чтобы мы стали совсем другими и свободными. На этом этапе изменений успеют вырасти дети наших детей. Но мы и так на этом пути с 2013 года, а сейчас наш путь к цели ускорится, потому что мир нам в этом будет помогать… Я на это надеюсь.
